Глава восьмая
СУДЬБА КОНЦЕССИИ ОБСУЖДАЕТСЯ
В ПАРЛАМЕНТЕ
Пресса начала допекать меня своим вниманием. За мною бегали репортеры, добиваясь интервью. Некоторые заявлялись прямо на квартиру, и одному ловкому корреспонденту удалось втащить в мой дом треногу с фотоаппаратом. Однако его снимок не удостоился публикации — репортер проник через черный ход и попал в ванную комнату, где застал меня в костюме Адама. Так или иначе, газеты усиленно распространялись о "сказочных богатствах" Мертвого моря, и вскоре вопрос о концессии на использование этих богатств был поднят в английской палате общин. Привожу отрывок из официального отчета о заседании парламента 30 ноября 1927 года. "Мин еральные соли Мертвого моря (концессия). Полковник Говард Бьюри запросил главу Правительства: намерен ли тот, учитывая значение солей Мертвого моря для Британской империи, предпринять меры, чтобы контроль над концессией оставался в английских руках, фирма была британской, а ее президент являлся бы гражданином Великобритании? Или, может быть, правительство собирается взять компанию под свой контроль путем приобретения ее акций, как оно поступило в свое время с Англо-Иранской нефтяной компанией?Он также спросил вице-секретаря по делам колоний, поданы ли ему заявки на концессию и собирается ли он отдать предпочтение одному из претендентов или их группе.Вице-секретарь по делам колоний ( м-р Ормсби Гор): "Мой уважаемый друг просит меня ответить на его вопросы. Нами получены четыре предложения, и принципиально решено выдать концессию на основании предложения майора Таллока и г-на Новомейского с предпосылкой, что с ними будет достигнуто соглашение по поводу соответствующих условий и что они представят удовлетворительные денежные гарантии. Вопрос еще обсуждается, и пока рано говорить о том, каким будет содержание концессии по пунктам к моменту ее утверждения. Однако не было сделано никакого предложения обеспечить королевскому правительству контроль над концессионной компанией с помощью приобретения ее акций".Полковник Говард Бьюри: "Отдает ли себе отчет уважаемый коллега в огромном значении этой концессии? Ведь залежи одного только поташа стоят сегодня 14 миллиардов фунтов стерлингов. До сих пор монополия на этот продукт находилась в руках Германии: не обсудит ли правительство, учитывая важность поташа для империи, сохранение за собой контроля над ним?" Полковник Веджвуд: "Разумно, чтобы при таком положении вещей правительству принадлежала доля в предприятии, подобно тому как оно имеет долю в Англо-Иранской нефтяной компании! Разве у правительства имеется какая-нибудь причина воздержаться от финансового участия в этом деле?" М-р Ормсби Гор: "Вопрос обсуждается, однако, как бы ни оценивались минеральные соли Мертвого моря, их надо сначала добыть и реализовать, а поэтому речь идет об эксперименте, связанном с финансовым риском, и я не считаю, что было бы разумно требовать от английского налогоплательщика вкладывать деньги и подобное предприятие. Во всяком случае, на данной стадии". М-р Скэлтон: "Соизволит ли уважаемый сэр проследить за тем, чтобы концессия — независимо от своего характера — была выдана на ограниченный срок?" М-р Ормсби Гор: "Любая концессия содержит пункты относительно условий ее расширения и никоим образом не является бессрочной". Подобные же вещи были сказаны в верхней палате лордом Излингтоном, который потребовал изъять вопрос о концессии из компетенции министерства колоний и передать, ввиду его важности, в ведение всего кабинета. Лорд Лоуэт, отвечавший от имени правительства, сказал, что нет еще определенных решений, и переговоры об условиях концессии продолжаются. "Да будет позволено мне заметить, — добавил он,— что когда речь идет о выдаче концессии, самый важный вопрос — способна ли группа, которая эту концессию получит, справиться со своей задачей. Для этого она должна располагать как достаточным капиталом, так и профессиональными знаниями. Причем концессия должна обязать ее таким образом, чтобы группа выполнила свои обязательства". Че рез несколько недель полковник Говард Бьюри поднял этот вопрос заново. На сей раз он предложил передать эксплуатацию Мертвого моря чартерной компании, однако Ормсби Гор на это ответил, что в Палестине подобное исключено, потому что она не британское владение, а лишь по решению Лиги Наций находится под опекой Великобритании. Затем полковнику захотелось узнать, нс связаны ли Новомейский и майор Таллок с поташными фирмами Германии. Ормсби Гор его успокоил, сказав, что, насколько ему известно, группа связана с финансистами, не принимающими участия ни в каком химическом производстве.Тут я должен отметить, что в этот период распространились слухи о существовании определенной связи между концессией на эксплуатацию Мертвого моря и немецкой поташной индустрией. В экономическом приложении "Манчестер Гардиан" была опубликована информация о трениях между поташной компанией и крупнейшим химическим концерном "ИГ - Фарбен индустрии" и о намерении последнего освободиться от зависимости в поташе путем освоения дополнительного резерва на Мертвом море. Ввиду того, что в то время (в ноябре 1927 года) намечалось соглашение между мною и Мондом, газета выдвинула гипотезу, что за всем этим кроется тайный сговор Монда с "ИГ - Фарбен индустрии". Монд даже счел необходимым опровергнуть это специальным письмом сэру Ормсби Гору. Но меня продолжали подозревать. С другой стороны, секретаря по делам колоний запросили, не был ли я работником советского правительства. На это секретарь дал следующий бесподобный ответ: "Насколько мне известно, у г-на Новомейского нет никаких отношений с Россией. Его родители — польские евреи, но сам он палестинец, и я не слыхал о существовании какой-либо связи между ним и Россией". Меня это заявление не удовлетворило, и, посоветовавшись с Натаном, я ему написал следующее: "21 декабря 1927 года Уважаемый сэр, Мне подумалось, что Вы, возможно, желаете услышать что-нибудь от меня по поводу вопроса, заданного Вам полковником Говардом Бьюри (19 числа с. м.), а именно: не работал ли я когда-нибудь служащим советского правительства. Я никогда не был служащим советского правительства и не имел с этим правительством никаких контактов.Я р одился в Восточной Сибири близ китайской границы. Мои предки поселились там около ста лет тому назад и занимались горным промыслом.Я долгие годы работал по своей профессии в качестве горного инженера и металлурга и принимал активное участие в добыче золота и минеральных солей на Дальнем Востоке. Я также основал там новые виды производства и внедрил прогрессивные американские методы. Сибирь я покинул в начале 1920 года, после ликвидации правительства Колчака, и поселился в Эрец-Исраэль (впервые я побывал здесь в 1911 году). Природными богатствами. Мертвого моря я впервые заинтересовался в 1906 году. С 1920 года я не бывал в России. Считаю нужным сообщить Вам все это, дабы мое молчание не было неверно истолковано. С глубоким
почтением Последние недели 1927 года я был занят уточнением параграфов контракта с королевскими представителями и формулировкой различных условий получения концессии. В конце концов, все было согласовано. Работники министерства колоний известили меня, что весь материал теперь будет отправлен в Палестину, так что мне больше нечего было делать в Лондоне. Пришло время возвратиться в страну и начать там приготовления к практической работе. 19 января мы выехали из Лондона в Марсель и оттуда отплыли в Порт-Саид. Попутно я вспомнил о Таллоке — мой компаньон никогда не бывал на Мертвом море. Я пригласил eгo поехать в Эрец-Исраэль за мой счет. На протяжении всего моего многолетнего пребывания в Англии, на Мертвом море продолжались опыты и замеры по моим указаниям. В дополнение к старым работникам я пригласил в состав научной бригады доктора Шлома из Южной Африки (позднее он стал ведущим химиком "Поташной компании") и доктора Каневского (ныне Канев, со временем oн перешел на работу в Тель-авивские лаборатории "Купат-Холим"). Еврейский университет отвел им место для занятий в своих лабораториях, и там они проработали до 1930 года, когда были построены первые здания "Поташной компании". Среди различных экспериментов на одном из бассейнов было опробовано так называемое Сегнерово колесо, с помощью которого мы рассчитывали ускорить процесс испарения воды и выпада солей из раствора. Колесо приводилось в движение маленьким дизельным мотором. Однако выяснилось, что расход энергии на этот процесс слишком велик, и применять его не стоит. Блейк, геолог палестинской администрации, сообщил мне, что он просмотрел весь материал, касающийся Мертвого моря, и послал соответствующий отчет генеральному секретарю администрации. Но время шло, а последний отказывался обсудить вопрос, так как не ознакомился с содержанием всех присланных ему папок. 3 марта меня в конце концов пригласили к верховному комиссару, однако пользы от совещания было немного, и через некоторое время я узнал, что материал возвращен Блейку для составления нового заключения. Миновал еще месяц, и тут меня огорошили известием, что все папки и материалы снова посланы в Лондон. Я решил, что в таком случае и мне необходимо вернуться туда. Прежде всего, я отправился в министерство колоний. Следовало что-то предпринять для укрепления моей позиции, — в Палате Общин не прекращались всевозможные интриги. Я заявил Гардингу, что мы (то есть я и Таллок) не собираемся вести концессионные работы в одиночку, а хотим передать их новой компании, в которой 6ольшинство директоров, включая и председателя, будут англичанами. Я заметил, что Гардинг принял эти слова с облегчением. Он тотчас спросил, может ли он передать мое заявление секретарю по делам колоний. Я, разумеется, согласился. "Вам надо учесть, - заметил он, - что против Вас сражаются четыре группы противников. Одна выступает против сионистов, другая - против евреев, третья против Германии, а четвертая сама хочет получить концессию". Между тем полковник Говард Бьюри продолжал свои нападки. "Палата общин, 21 мая 1928 года Полковник Говард Бьюри спросил секретаря по делам колоний, есть ли какие-нибудь новости в отношении концессии на минеральные соли Мертвого моря. М-р Эймери: "Материалы, представленные майором Таллоком и г-ном Новомейским, изучаются". Полковник Говард Бьюри: "Известно ли вам, а сэр, что с начала рассмотрения этого вопроса минуло восемь лет?" М-р Эймери: "Нет, полковник". Полковник Говард Бьюри: "Не согласится ли мой уважаемый коллега сказать, как долго он собирается мириться с проволочками? И отдает ли он себе отчет в том, что подобная тактика на руку определенным кругам в Центральной Европе?" М-р Эймери: "Нет, полковник. Этот последний факт мне не известен, я страстно желаю завершить обсуждение как можно скорее. Мне кажется, я уже докладывал в палате общин, что в итоге конкурса «было принято предложение майора Таллока и г-на Новомейского, и поэтому, если они сумеют представить удовлетворительные гарантии во всем, что касается выполнения работ, им, безусловно, будет отдано предпочтение перед всеми остальными". Полковник Говард Бьюри: "Верно ли, что майор Таллок уполномочил г-на Новомейского во всех вопросах действовать самостоятельно?" М-р Эймери: "Полагаю, что этот вопрос заслуживает рассмотрения". Сэр Ф. Холл: "В его распоряжении нет никаких денежных средств". 23 мая в палате лордов состоялись продолжительные прения, завершившиеся голосованием: 38 голосов — за, 25 — против. Причем даже это незначительное большинство удалось собрать, только благодаря энергичному выступлению лорда Биркенгуда. Главным оратором оппозиции снова был лорд Излингтон, который подчеркнул значение концессии для Англии. "Две трети жителей Палестины — арабы, — сказал он,— евреи составляют лишь 10 или 12 процентов населения. Более того: половина Мертвого моря находится в Трансиордании, где вообще нет евреев. Обещанный евреям национальный очаг не охватывает всю Палестину, и правительство почему-то пытается скрыть тот факт, что за Новомейским и Таллоком фактически стоит Сионистская организация. Тут оратор процитировал слова доктора Вейцмана, отозвавшегося на одном собрании о концессии, как о серьезном успехе сионизма. Отсюда лорд Излингтон делал вывод, что вся история с концессией не что иное как маневр в поддержку "этой жалкой попытки, именуемой созданием сионистского очага в Палестине". Слушая эту речь, я понял, почему переговоры о концессии продвигаются с черепашьей скоростью: не из-за обычной волокиты в правительственных канцеляриях, а потому, что передо мной высится огромное препятствие — может быть, самая трудная из преград, встречавшихся на моем пути. Причем лорд Излингтон не ограничился критикой. Он завершил свою речь практическим предложением: "Взвесило ли правительство Его величества предложение, сделанное ему в начале февраля сего года? Это предложение было внесено группой британских финансистов и коммерсантов, известных и солидных людей, к которым присоединились ученые. Они считают нужным инвестировать в концессию британский капитал, и намерены добывать не только поташ, но и побочные минералы, также имеющие немаловажное значение. Эта группа готова объединиться со всеми заинтересованными сторонами — англичанами, арабами и евреями. К услугам этой группы, кроме того, и одна из лучших английских фирм сбыта — а ведь сбыт является важной частью всего вопроса, — фирма, основанная полвека тому назад и располагающая филиалами по всему свету, особенно в странах, заинтересованных в покупке поташа и удобрений. Названная группа готова приступить к работе немедленно. Вокруг нее не существует никаких тайн, и она не нуждается в секретности. Если вы того пожелаете, я уполномочен огласить имена членов группы. Учитывая все, что произошло, а также ввиду создавшегося деликатного положения я рекомендую правительству Его величества срочно и благожелательно рассмотреть это предложение..." Другие ораторы вспомнили, что г-н Новомейский русский еврей, а Таллок — шотландец, и отпускали колкие замечания на этот счет. Наши сторонники выглядели на этом фоне довольно слабо: они повторяли, что концессия обещана нам, но проект находится пока в стадии обсуждения. Меня, разумеется, не задели антисемитские нотки, прозвучавшие в выступлениях иных лордов*. Таллок, однако, отреагировал на это по-другому, и его реакция — очередное свидетельство антисемитских настроений, которые бытовали тогда в Англии. *Кстати: даже граф Биркенгуд, секретарь по делам Индии, защищавший меня от злобных выпадов наших противников, сам не преминул заявить: "Верно, что подобная фамилия мне совсем не нравится и я сам не хотел бы ее носить..." "Вас наверное обидела его речь? " - спросил у меня спикер министерства колоний, на что я ответил: "Отнюдь нет. Мне моя фамилия нравится и я никогда не собирался менять ее. Тут следует заметить, что лорд Биркенгуд не всегда был таковым - лишь получив титул, он сменил свою "плебейскую" фамилию Смит на Биркенгуд. "Лично и
частное Дорогой мистер Гардинг, То, что
Вы мне сказали
в заключение нашей
беседы в прошлый понедельник, произвело на меня весьма сильное впечатление. Я понял
из Ваших слов,
что если С того времени как министерство колоний посоветовало мне присоединиться к г-ну Новомейскому, я постоянно думал о том, что его поддерживают фактически одни евреи. Я согласился передать ему вопрос о финансировании, хотя меня могли бы поддержать англичане. В данный момент, исходя из того, что Вы мне сказали в прошлый понедельник, я собираюсь принять меры для исправления вышеупомянутой ошибки. Я могу повлиять на г-на Новомейского таким образом, чтобы он согласился на участие в проекте одного из моих друзей, знакомого и Вам тоже. Этот человек стоит во главе независимой и очень богатой группы, все участники которой чистокровные англосаксы (из них двое — шотландские дворяне), чьи имена пользуются в обществе доверием, так как у них нет никаких связей с каким-либо международным обществом или международной сетью. Я думаю, это побудит и остальных кандидатов принять участие в предприятии. Но п еред тем как сделать дальнейшие шаги, я считаю необходимым спросить Вас в частном порядке, согласны ли и Вы с моим предложением".В заключение я должен добавить, что пишу Вам исключительно по собственной инициативе и лишь из желания получить Ваш совет по поводу этой деликатной истории. Ибо в силу отношений дружбы и сотрудничества между мною и г-ном Новомейским мне не хотелось бы задеть его национальные чувства, указав ему на тот факт, что в деле замешано слишком много евреев и что это дает определенным сторонам повод для подстрекательства. Боюсь, что это может задержать, осуществление проекта, в котором заинтересована не только Палестина, но и вся империя. С глубоким почтением Т. Г. Таллок". Об этом письме я узнал с большим опозданием. Однако вскоре после прений в палате лордов Таллок познакомил меня с одним из представителей тех самых шотландских аристократов. То был Гарольд Джед, компаньон бухгалтерско-ревизионной фирмы. Он разговаривал со мною от имени лорда Уинверфорта, так как, по словам Таллока, этот лорд выразил готовность поместить деньги в наше предприятие, но пока не хотел выступить лично. Лорд Уинверфорт был одним из крупнейших британских судовладельцев и славился как талантливый организатор. В 1919 году он был также министром военной промышленности. Джед заявил, что его группа готова предоставить в наше распоряжение средства, требуемые для реализации концессии, если мы только договоримся об условиях. Я спросил, кто же они такие, участники этой группы. Женщина-химик, доктор Анни Хомер, и еще один специалист-химик, доктор Нортон. Эти имена мне были, конечно, хорошо известны. Мои опасения возросли, когда Таллок мимоходом обронил, по его мнению, Уинверфорт — это тот самый человек, который стоит за запросами Говарда Бьюри в палате лордов.Тем не менее, я не стал отказываться от шанса, предлагаемого мне этой стороной. Тут, во всяком случае, шла речь о британском капитале и солидном английском президенте. Кто знает, не выручит ли меня это? О наших дальнейших переговорах можно составить представление по следующим письмам: "30 мая 1928 года Дорогой мой Джед, — писал Таллок. получил сегодня письмо от Новомейского. Его, как кажется, немного тревожит одна фраза из речи лорда Излингтона в палате лордов (23 мая) . Новомейский пишет:"Я уже сказал Вам по телефону, что меня удивили похвалы Излингтона в адрес новых кандидатов и его предложение огласить их имена, поскольку несколько дней тому назад Джед меня заверял, что его группа не имеет никакого отношения к подстрекательству в парламенте. Вы, конечно, понимаете, что флирт этой группы с антисемитской "лигой" является основным препятствием для продолжения переговоров. Разумеется, это не бросает тени на Джеда — он, мне кажется, человек честный и порядочный, — однако существует, по-моему, тесная связь между этой группой и "лигой". Учитывая мнение Новомейского, я осмелюсь рекомендовать Вам предпринять шаги, чтобы рассеять это ошибочное впечатление. С глубоким
почтением Тут я должен заметить, что "лига", упомянутая в письме, была организацией, действовавшей в то время в Лондоне с целью сорвать политику поддержки "национального очага". Ее полное название звучало: "Арабская лига" или "Национальная лига", а ведущей фигурой в ней была некая Френсис Ньютон, богатая англичанка, поселившаяся на горе Кармел, которая водила дружбу с арабами и занималась агитацией против продажи земель евреям. Деятельность и пропаганда "лиги" шли рука об руку с антисемитизмом в самой метрополии. Следующее письмо Джеда иллюстрирует его точку зрения. "31 мая 1928 года Дорогой мой Таллок, Благодарю за Ваше письмо от 30 числа с.г. Что касается ситуации в парламенте, то Вы ведь помните, я уже говорил, что моя группа не несет никакой ответственности ни за деятельность лиги, ни лордов, ни членов парламента, интересующихся этим делом. По мнению правительства, концессия должна находиться под британским контролем и подавляющая часть капиталовложений должна быть английской. Они поддерживают нашу группу, поскольку она соответствует этим условиям. Имена участников нашей группы не представляют секрета, знакомы они и лорду Излингтону, и он вправе назвать их. Да и мы сами обо всем сообщили министерству колоний.Мне кажется, я Вам говорил, что наша группа не является антисемитской, однако мы прежде всего. англичане и поэтому, естественно, не можем сотрудничать с сионистской группой, хотя я не вижу беды в том, что с проектом будет связан тот или иной еврей, пока контроль остается в руках англичан". После этого письма для меня стало несомненно, что мы не сможем объединиться. Тем не менее я согласился на уговоры Таллока и попросил, чтобы он мне представил условия, которые должны послужить основой нашего контракта. Суть представленных предложений заключалась в том, что концессия будет передана компании с капиталом 500 тысяч фунтов стерлингов в приоритетных ценных бумагах и 100 тысяч в обычных акциях. Мы получим 75 процентов обычных акций, а решающий голос сохранится за владельцами приоритетных ценных бумаг, большинство которых будет передано "группе". Мы, естественно, выдвинули контрпредложение, главным образом касательно прав разного вида ценных бумаг (чтобы сохранить решающий голос за собой), а также в отношении порядка назначения директоров. Но реакция Джеда была такой, как я и ожидал: "Вторник, 10 июля 1928 года Дорогой г-н Новомейский, На прошлой неделе мы получили Ваши поправки к предложениям. Я их обдумал и посоветовался с друзьями, однако, к сожалению, нет никакой возможности принять Вашу точку зрения. С глубоким
почтением Переписка продолжалась еще около четырех месяцев, но под конец мы убедились, что делать дополнительные усилия нет смысла. В октябре 1928 г. Таллок получил следующее письмо от Джеда: "Дорогой мой Таллок! Чем больше я размышляю над этим делом, тем меньшими мне кажутся шансы перекинуть мост через пропасть, разделяющую наши взгляды... Точка зрения Вашего коллеги во время последней встречи была весьма далека от того, что мне кажется разумным и порядочным. С глубоким
почтением И все это время полковник Говард Бьюри и его группа продолжали вести беглый огонь в парламенте: они требовали назначения независимой следственной комиссии для изучения всего, связанного с концессией; требовали, чтобы работа на заводах Мертвого моря предоставлялась нс только евреям и распределялась без дискриминации по национальному признаку; подвергали сомнению нашу способность мобилизовать требуемые капиталовложения; напоминали, что мы русские евреи; вопрошали, не являюсь ли я агентом германской поташной монополии; и без конца подчеркивали преимущества британской группы, которая располагает достаточным капиталом, учеными специалистами и т.д.
"Палата общин, 11 июня 1928 года полковн ик Говард Бьюри спросил мистера Эймери, готов ли тот опровергнуть распространившийся слух, будто обладатели концессии собираются нанимать только сирийских рабочих, невзирая на то, что подавляющее большинство жителей Палестины - арабы.M-p Мак Лин спросил, посоветуется ли правительство с парламентом перед тем, как принять окончательное решение об условиях концессии. Сэр Фредерик Холл спросил, располагают ли финансисты, поддерживающие г-на Новомейского, достаточными средствами для создания индустрии по переработке продуктов Мертвого моря. Не выйдет ли так, что их капиталов хватит только на первый, экспериментальный этап? Сэр А. Холл спросил, уверен ли секретарь по делам колоний, что обладатели концессии не обивают пороги в приемных финансистов лондонского Сити в поисках денег? И есть ли у них в самом деле достаточно средств, — как у группы английских капиталистов?"
"Палата общин, 2 июля 1928 года Капитан Фокскрофт спросил, решило ли уже правительство Его величества, кому будет выдана концессия на добычу солей из Мертвого моря. И вело ли оно когда-нибудь переговоры с британским синдикатом, который надежнее с финансовой точки зрения и вообще более соответствует английским интересам. М-р Харди спросил, не желательно ли, чтобы правительство сохранило концессию в своих руках на благо всего мира и к пользе британской промышленности. Полковник Говард Бьюри спросил, нельзя ли назначить обладателям концессии определенный срок. Ведь дело тянется уже десять лет, а тем временем цены на поташ взвинчиваются из-за монополии немцев".
Палата общин, 13 июля 1928 года Полковник Говард Бьюри: "...В предоставленные мне пять минут я коснусь проблемы концессии Мертвого моря. Я неоднократно поднимал этот вопрос, но получал весьма невразумительные ответы... Мертвое море содержит запасы поташа, значение которых чрезвычайно велико. Монополия на поташ до сих пор находится и руках у немцев. Они контролируют около 70 процентов всех месторождений поташа. В Мертвом море есть богатые запасы поташа, а также возможность его использовать... Уважаемый коллега неоднократно заявлял нам, что приоритет в добыче поташа принадлежит майору Таллоку. Майор Таллок побывал там в 1917 году, а в 1918 написал письмо секретарю военного кабинета, но разработанный проект он подал только в июне 1928 года. Г-н Новомейский приехал в Палестину лишь в 1921 году, он еврейский эмигрант из России, и проект он подал только в 1925 году. Выходит, что приоритет принадлежит британской группе... Мне сказали, что британская концессия была отвергнута за отсутствием удовлетворительных финансовых гарантий и что поэтому была утверждена другая концессия. Нам известно, что у r-на Новомейского недостаточно средств и что то немногое, чем он располагает, поступило к нему от германского поташного синдиката, который стремится задержать реализацию этой концессии. Британская группа, возглавляемая лучшими отечественными химиками, готова инвестировать в концессионные работы миллион и даже два миллиона фунтов стерлингов. Я спрашиваю, разве это не глупость — отказывать людям, готовым бороться с монополией и реализовать концессию... Как долго мы собираемся возиться с г-ном Новомейским, который не располагает финансовыми гарантиями и мечется в поисках денег, выдвигая столь смехотворные условия, что никому в голову не приходит их принять? Я прошу, чтобы в концессионном контракте был оговорен срок выполнения концессии и чтобы в нем было ясно сказано, что обладатель концессии не вправе ее продать или передать другому." Я счел нужным ответить на эти ядовитые нападки и опровергнуть подозрения и намеки. "От Новомейского министерству колоний 20 июля 1928 года Уважаемые господа, Я вынужден обратить Ваше внимание на то, что заявление члена парламента полковника Говарда Бьюри, сделанное им 12 числа с.м., совершенно не соответствует действительности. В капитале, связанном с моим предприятием, нет ни единой доли, которая непосредственно или окольными путями поступила бы от германского поташного синдиката или любого другого немецкого источника. Верно, что я веду переговоры с определенными финансовыми и коммерческими кругами по поводу финансирования моего проекта, так как я собираюсь его реализовать в более крупном масштабе, чем предполагал ранее. Однако неправильно и ложно заявлять, будто я "мечусь в поисках денег" или что мои условия "столь смехотворны, что никому в голову не приходит их принять". Мои адвокаты Герберт Оппенхеймер, Натан и Вендик отправили, по моему указанию, письмо по данному вопросу полковнику Говарду Бьюри, копия которого прилагается. С глубоким
почтением После того как я с такой обстоятельностью сообщил о недоброжелательных нападках на меня в обеих палатах парламента, я считаю приятным долгом упомянуть несколько лиц, поддерживавших меня в те трудные годы. Я особенно благодарен покойному сэру Эймери, который занимал тогда пост секретаря по делам колоний и всегда был верным сторонником строительства национального очага евреев в Эрец-Исраэль. В свое время он явился одним из авторов Декларации Бальфура и в своих мемуарах (Моя жизнь в политике, 2 том, 1953 г.) рассказывает, как помог сформулировать ее: "За полчаса до того, как кабинет собрался на заседание, ко мне заглянул лорд Милнер и показал два-три наброска, из которых ни один не казался ему удовлетворительным. Он спросил, не смогу ли я составить текст таким образом, чтобы уменьшить возражения евреев, но одновременно не разжечь гнева сторонников арабов? Я засел за работу, и вскоре из-под моего пера вышла следующая формула..." Предложенный им текст был принят с незначительными изменениями в знаменитой декларации от 2 ноября 1917 года. Мистер Ормсби Гор, заместитель сэра Эймери (впоследствии лорд Харлед), также дружественно относился к сионизму еще с тех времен, когда был назначен в специальную комиссию, посланную правительством Ллойд-Джорджа в Палестину, чтобы изучить положение и настроения в стране после ее завоевания войсками генерала Алленби. Оба этих человека всегда вели себя в высшей степени порядочно и нелицеприятно. За внешней их объективностью я всегда ощущал сочувствие нашему делу. Отпор моим хулителям давали и члены парламента Иошияху Веджвуд и Кенуорти, а также мистер Монтегю Белл, редактор журнала "Ближний Восток и Индия", живо интересовавшийся моим предприятием. |